Пропагандистская речь наполнена скрытыми оценками
Текст манипулирует через скрытые в нем оценки. Это встречается в политических и пропагандистских речах, а также в рекламе. Надо отделять оценки от высказывания собственного мнения. Когда мы высказываем свое мнение, то с нами можно спорить. Когда в мнении оценка заранее заложена в самих словах и она не является главным высказыванием, то это манипулирование, потому что здесь уже с мнением нельзя спорить.
Возьмем пример из сказки «Малыш и Карлсон», который хорошо показывает, что такое скрытая оценка в тексте. В сказке Линдгрен Карлсон говорит фрекен Бок, что она может ответить не на каждый вопрос. Фрекен Бок не соглашается с ним: «“Да” или “нет” человек может ответить всегда». Тогда Карлсон задает ей свой знаменитый вопрос: «Ты перестала пить коньяк по утрам?» Очевидно, что фрекен Бок не может ответить на этот вопрос. Если она скажет «нет», это будет означать, что она по-прежнему пьет, но даже, если ответит «да», что как бы хорошо, то окажется, что она его раньше пила. Утверждение, что она пьет коньяк, загнано в слово «перестала», с ним нельзя спорить, можно только не вступать в дискуссию. Но стоит вступить в дискуссию, как ты принимаешь ее имплицитные смыслы.
Текст манипулирует через скрытые в нем оценки. Это встречается в политических и пропагандистских речах, а также в рекламе. Надо отделять оценки от высказывания собственного мнения. Когда мы высказываем свое мнение, то с нами можно спорить. Когда в мнении оценка заранее заложена в самих словах и она не является главным высказыванием, то это манипулирование, потому что здесь уже с мнением нельзя спорить.
Возьмем пример из сказки «Малыш и Карлсон», который хорошо показывает, что такое скрытая оценка в тексте. В сказке Линдгрен Карлсон говорит фрекен Бок, что она может ответить не на каждый вопрос. Фрекен Бок не соглашается с ним: «“Да” или “нет” человек может ответить всегда». Тогда Карлсон задает ей свой знаменитый вопрос: «Ты перестала пить коньяк по утрам?» Очевидно, что фрекен Бок не может ответить на этот вопрос. Если она скажет «нет», это будет означать, что она по-прежнему пьет, но даже, если ответит «да», что как бы хорошо, то окажется, что она его раньше пила. Утверждение, что она пьет коньяк, загнано в слово «перестала», с ним нельзя спорить, можно только не вступать в дискуссию. Но стоит вступить в дискуссию, как ты принимаешь ее имплицитные смыслы.
Попытка переворота начинается со слова
В СССР не было общей программы создания новояза, но новоязом называют различные нововведения советской эпохи — от лозунгов и названий пятилеток до канцелярита, от идеологической лексики до сложных синтаксических конструкций, от обращений «товарищ» и «гражданин» до аббревиатур. Что-то было введено сознательно, что-то появилось спонтанно. Но все было живым и изменчивым. Даже аббревиатуры в качестве названий обновлялись. Достаточно вспомнить цепочку из названий для карательного органа СССР: ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ, КГБ и так далее. Также часто менялись названия у ЖЭКа. Из современных примеров: Медведев сменил название милиции на полицию. Прием переименования — это попытка смыслового переворота. Убрав слово и заменив его на другое, власть пытается придать обозначаемому новый имидж и новое значение. На месте убранного слова возникает новое, и с ним могут связываться другие представления. Замена несет в себе надежду на изменения, дальше надежда может оправдаться, а может и нет. Если полиция ведет себя так же, как милиция, то через некоторое время мы будем относиться к полиции так же, как к милиции.
В СССР не было общей программы создания новояза, но новоязом называют различные нововведения советской эпохи — от лозунгов и названий пятилеток до канцелярита, от идеологической лексики до сложных синтаксических конструкций, от обращений «товарищ» и «гражданин» до аббревиатур. Что-то было введено сознательно, что-то появилось спонтанно. Но все было живым и изменчивым. Даже аббревиатуры в качестве названий обновлялись. Достаточно вспомнить цепочку из названий для карательного органа СССР: ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ, КГБ и так далее. Также часто менялись названия у ЖЭКа. Из современных примеров: Медведев сменил название милиции на полицию. Прием переименования — это попытка смыслового переворота. Убрав слово и заменив его на другое, власть пытается придать обозначаемому новый имидж и новое значение. На месте убранного слова возникает новое, и с ним могут связываться другие представления. Замена несет в себе надежду на изменения, дальше надежда может оправдаться, а может и нет. Если полиция ведет себя так же, как милиция, то через некоторое время мы будем относиться к полиции так же, как к милиции.
В афоризмах Черномырдина проявлялось двоемыслие
После перестройки шел активный поиск нового языка для разговора с народом. Политический язык принципиально изменился, когда Михаил Горбачев отказался от чтения заранее заготовленных выступлений по бумажке и начал импровизировать. Сразу оказалось, что наши политические деятели не умеют говорить. У Горбачева были казусы: «Начал», «Я вам сейчас дам», «Консенсус». От Ельцина тоже остались смешные фразы: «Не так сели». Или когда он долго не мог подобрать слово, он водил пальцем по кругу и потом говорил: «Ну вот, такая получилась загогулина».
После перестройки шел активный поиск нового языка для разговора с народом. Политический язык принципиально изменился, когда Михаил Горбачев отказался от чтения заранее заготовленных выступлений по бумажке и начал импровизировать. Сразу оказалось, что наши политические деятели не умеют говорить. У Горбачева были казусы: «Начал», «Я вам сейчас дам», «Консенсус». От Ельцина тоже остались смешные фразы: «Не так сели». Или когда он долго не мог подобрать слово, он водил пальцем по кругу и потом говорил: «Ну вот, такая получилась загогулина».
Черномырдин тоже был страшно косноязычен, но в его речи рождались блестящие афоризмы. Они получили особое название — «черномырдинки». Главная его фраза: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Она стала популярной, потому что точно отражает даже не принцип, а взгляд на устройство российской жизни. За этим «как всегда» скрывается не злая воля и воровство, а фатум, сводящий на нет все благие намерения. В его фразах совмещалось несовместимое: «Сроду в России такого не было, и вот опять». Парадокс заложен в слове «опять», которое имеет значение повтора, что противоречит утверждению «никогда не было» в первой части. Однако вместо бессмыслицы возникает новое значение фразы, ощущение глубокой мысли, так как политик проговаривает потаенное. В основе его речи лежит двоемыслие — способность придерживаться двух противоположных убеждений одновременно. Здесь узнается конструкция новояза Оруэлла, которая предполагает совмещение несовместимого: «Свобода — это рабство», «Война — это мир»
Путин использует снижение речи и обезличивание
Путин — политик следующего поколения. Он говорит абсолютно грамотно, и основной стилистический прием его речей — снижение. Самое известное его выражение, которое поразило всех и вошло в народную память: «Мочить боевиков в сортире». Когда выступает Путин, все ждут, что он еще такого скажет. Снижение речи он часто делает в неудобной для него ситуации, оно запоминается и воздействует на сознание людей. Это сигнал народу: «я свой», «я мачо», «я настоящий полковник». Интеллигенция по этому поводу раздражается, но все равно ждет новых высказываний Путина, чтобы возмущаться еще. На этот речевой прием ловится любой человек, нравится ему это или нет. Во время прямой линии президента со страной 15 декабря 2011 года, после первых митингов на Болотной площади 10 декабря, Путин сказал, обращаясь к протестующим: «Идите ко мне, бандерлоги». Здесь он использовал новый механизм — обезличивание, название не отдельного человека, а группы людей с помощью названия чего-то живого, но не сильно расчленяемого на индивидуальности. Этим подчеркивается безличность, бессмысленность, безгласность человеческой массы.
Путин — политик следующего поколения. Он говорит абсолютно грамотно, и основной стилистический прием его речей — снижение. Самое известное его выражение, которое поразило всех и вошло в народную память: «Мочить боевиков в сортире». Когда выступает Путин, все ждут, что он еще такого скажет. Снижение речи он часто делает в неудобной для него ситуации, оно запоминается и воздействует на сознание людей. Это сигнал народу: «я свой», «я мачо», «я настоящий полковник». Интеллигенция по этому поводу раздражается, но все равно ждет новых высказываний Путина, чтобы возмущаться еще. На этот речевой прием ловится любой человек, нравится ему это или нет. Во время прямой линии президента со страной 15 декабря 2011 года, после первых митингов на Болотной площади 10 декабря, Путин сказал, обращаясь к протестующим: «Идите ко мне, бандерлоги». Здесь он использовал новый механизм — обезличивание, название не отдельного человека, а группы людей с помощью названия чего-то живого, но не сильно расчленяемого на индивидуальности. Этим подчеркивается безличность, бессмысленность, безгласность человеческой массы.
Сейчас этот прием используется не только Путиным. Например, офисный планктон, хорьки, сетевые хомячки, лемминги (про которых есть легенды, что они бегут большой толпой и все вместе бросаются с обрыва), укропы (это даже уже не животные, а растения, что имеет дополнительное унизительное значение), ватники (здесь есть еще и социальное снижение, потому что ватник — это одежда низших слоев: либо лагерная, либо рабочая).
Комментариев нет:
Отправить комментарий