Что мы видим первым делом, когда знакомимся с
человеком? Собственно, его лицо, портрет. Насколько он важен для нас? «С лица
воды не пить», - говорит пословица. Каждый слышал ее, а может, и употреблял
сам. Отличнейшая, очень удобная ложь. Лицо, одежда, жесты – все пустое,
внешнее, наносное, не имеющее значения? «Оно лишь скрывает мой богатый
внутренний мир», - так принято говорить. Но возможно ли это, что за хмурыми
складками бровей и застывшими вниз уголками рта кроется добродушный весельчак?
Возможно, что судорожно дергающий пуговицы собеседник спокоен? Как-то не
верится, что за хищным прищуром колючих глаз, за остро заточенными ногтями
(чтоб не сказать когтями) современной модницы кроется милая скромная девушка.
Так и хочется сказать: «Извините, я слишком много читала». Литература научила,
что просто так ничего не бывает, что на все есть причина и у каждой причины –
следствие. Литература учит, наглядно и просто, - любая черта найдет свое
внешнее выражение: мимика оставит следы нитями морщин на лице, привычное
настроение складывается в излюбленную позу, в привычный жест, в манеру
говорить.
Создавая литературное произведение, автор
тщательно подбирает портретные характеристики каждого героя, каждую линию,
каждый оттенок, чтобы мы могли точнее и глубже понять, что же он из себя
представляет. Жизнь отличается лишь тем, что здесь каждый сам себе автор.
Литература представляет образы, а одним из
важнейших способов предъявления образа является портрет. И он же, портрет, один
из способов проникновения в суть текста.
Роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и
Маргарита» даже с натяжкой нельзя назвать малоизученным. Он привлек к себе
внимание большого количества читателей, литературоведов, критиков с разными
точками зрения на его смысл и содержание, разными методами исследования и
совершенно разными, нередко взаимооисключающими, выводам. Удивительная
особенность романа состоит в том, что опубликованный почти полвека назад, он до
сих пор рождает сомнения, споры и противоборство мнений.
Однако, как это ни удивительно, мы сумели
выбрать тему малоизученную. В ходе анализа критической литературы о романе мы
пока не обнаружили исследований, специально посвященных данной теме и черпали
информацию из эпизодических замечаний и наблюдений в работах, касающихся других
аспектов романа. Наша работа не охватывает всего изобилия научно-исследовательских
работ, созданных на материале «Мастера и Маргариты», мы находимся в начале
долгого пути и не претендуем на окончательность выводов.
Тем не менее, надеемся дополнить и расширить
представления о романе «Мастер и Маргарита», раскрывая особенности изображения
персонажей и их роль в тексте.
Всю изученную нами литературу, так или иначе
затрагивающую сферу наших интересов, можно условно поделить на два больших
пласта:
- работы, содержащие систематизацию героев по
различным основаниям;
- работы, обращающие внимание на портретные
характеристики в романе.
Среди работ первой группы нам показались
наиболее интересными исследования В.М. Акимова, Б.В. Соколова, И.И.
Виноградова, Л. Скорино.
В.М. Акимов в работе «Свет художника, или Михаил
Булгаков против дьволиады» предлагает систематизацию, основанную на разделении
пространства романа на три взаимосвязанные части. Автор выстраивает эти части в
виде иерархии уровней: «Условно говоря, это “низ” (синонимы: тварное, телесное,
плотское, земное, материальное начало, “тьма”, “мрак”)», - к этому уровню
Акимов относит свиту Воланда, но не его самого, и круг московских обывателей.
Следующая часть иерархии - «“середина” (синонимы: порядок, ритуал, соблюдение
условностей, соответствие системе)», эту нишу занимают герои, отягощенные
разумом и житейским опытом: Понтий Пилат, Стравинский, Воланд; «“верх”
(синонимы: истина, добро, духовность, “свет”)», - представлен только одним
героем: «Иешуа Га-Ноцри - средоточие самых заветных и глубинных надежд русского
писателя Михаила Булгакова»1, - пишет Акимов.
И.И. Виноградов в работе «Завещание мастера»
делит героев на две группы в зависимости от их внутреннего наполнения,
мировоззрения, мировосприятия. Причем Воланд и его свита вынесены за рамки
этого разграничения. Они не участвуют в событиях, а создают условия «игры»,
задают правила. Первая группа – «сатирическая массовка, представители, как
сказал бы современный социолог, обыденного сознания, массовой психологии». «Это
среда бездуховности – обывательский мир, не имеющий никакой внутренней опоры в
самом себе, мир, целиком состоящий из внешних, окружающих человека по прихоти
судьбы обстоятельств, в которых человек не волен»2.
Вторая группа разительно отличается от первой. Автор считает, что это «любимые
герои Булгакова – настоящие, не нуждающиеся в снисхождении и
благотворительности, гордые люди, люди, сумевшие завоевать уважение самого
Князя Тьмы». Виноградов считает такими героями мастера и Маргариту: «Перед нами
люди, а не марионетки судьбы и обстоятельств. Они бессребреники, у них ничего
нет, для них тоже рухнул мир привычных представлений, и ничего не знают они о
том, что их ждет впереди – ни тогда, когда отправляются в свой подвальчик, ни
тем более тогда, когда Азазелло приглашает их “на прогулку” с дьяволом. Они в
вакууме – вакууме судьбы, обстоятельств, представлений о реальности. И смотрите
– они целы, они не рассыпались, не исчезли как личности, и Булгаков, возвратив
Маргариту в подвальчик и рассказав, как провела она этот первый вечер над
рукописью возвращенного романа, сообщает: “Интересно отметить, что душа
Маргариты находилась в полном порядке… Знакомство с Воландом не принесло ей
никакого психического ущерба. Все было так, как будто так и должно быть”»3.
Л. Скорино в статье «Лица без карнавальных
масок» не дает четкой классификации персонажей, но, тем не менее, указывает,
что мир романа разделяется надвое: мир фантастический и прозаический: «Внезапно
как бы перекрещиваются, совмещаются два мира – реальный с его повседневностью,
и фантастический – мир духов, волшебников, чудес», а герои делятся на «людей
действия, реального дела» и «гуманистов и мечтателей»: фантастическим героям
романа противостоят люди деловые, прозаические, такие как Михаил Александрович Берлиоз
или поэт Иван Бездомный». К людям действия Л. Скорино относит героев «древних
глав»: «Понтий Пилат, молчаливый кентурион Марк Крысобой, будущий евангелист
Левий Матвей» и противостоит им «гуманист и мечтатель Христос, или Иешуа
Га-Ноцри». В реальной же Москве это образ «такого же доброго, странного, почти
безумного философа»4, - мастера.
Б.В. Соколов в книге «Роман М. Булгакова «Мастер
и Маргарита» описывает сложную структуру персонажей, построенную на разделении
пространства булгаковского романа на три мира: «ершалаимский», «потусторонний»
и «московский». В каждом из миров – «своя шкала времени» и свой ряд персонажей,
«причем представители разных миров формируют своеобразные триады, объединенные
функциональным подобием и сходным взаимодействием с персонажами своего ряда»5, а также сходными портретными характеристиками.
Соколов выделяет семь триад, наиболее значительной из которых считает триаду –
«прокуратор Иудеи Понтий Пилат – «князь тьмы» Воланд – директор психиатрической
клиники профессор Стравинский», так как благодаря данным героям в каждом из
миров происходит развитие событий. Затем автор выделяет одну диаду, которая
состоит из Иешуа Га-Ноцри и безымянного мастера. И одну монаду – Маргариту,
которая «действует во всех трех мирах романа»6.
Еще раз подчеркнем, что это не полная картина, а
та ее часть, которую нам пока удалось разглядеть.
Что касается собственно портрета, то он так же
неоднозначно воспринимается исследователями, как и вся система персонажей.
Мнения А. Вулиса и В.М. Акимова совпадают в
оценке генеалогии и композиции портрета. Вулис считает, что перед нами
«портрет, собранный по кускам из старых [образцов]: где-то по принципу
“наоборот”, “от противного”, а где-то на компромиссных началах, но в основном –
по фасонам классики»7.
А В.М. Акимов пишет: «Все бесы – ряженые. Их
всех можно, как в “конструкторе”, собрать из готовых, взятых напрокат деталей,
”узлов” <…>, вне театра, вне ролей, амплуа – они просто не существуют…»8.
Однако функцию портрета эти два автора оценивают
по-разному. Согласно утверждению Акимова, герои, составляющие свиту Воланда,
«делают “низ” внешне привлекательным, наряжают и маскируют его»9.
«Маска? Никоим образом»10, - говорит Вулис.
Сходной с В.М. Акимовым точки зрения
придерживается П.В. Палиевский: «даже лица у него (Воланда) собственного нет.
Оно всегда только сгущение свойств того, у кого он обезьянски поднабрался.
Иногда только что, или давно, так что мы успели позабыть, откуда награблен его
реквизит – шпаги, плащ и шляпы с пером»11.
Похожих мнений придерживаются Л. Скорино и П.
Андреева. Оба исследователя соотносят портреты булгаковских героев с гротескной
живописью средневекового художника Иеронима Босха. О персонажах, составляющих
свиту Воланда, Л. Скорино пишет: «наивны и гротескны они, словно сошли с картин
Иеронима Босха. Гротеск, карнавал, комедия дель арте». Но отмечает, что и
«реальные герои у Булгакова подчас столь же гротескны и причудливы, что и
сказочные»12. П. Андреев отмечает: «так сочны
краски, так плавно и гармонично их сочетание, столь ощутима прозрачность тонов
– как и у Босха, хочется сравнить…»13.
Таким образом, в рассмотренных нами работах
художественный мир романа делится на два (Скорино и Виноградов) или три (Акимов
и Соколов) пространственных пласта с соответствующей систематизацией
персонажей. В других случаях исследователи применяют критерий
«нравственно-безнравственно» (что довольно субъективно) и на его основе
производят деление персонажей. Нам кажется наиболее приемлемой из рассмотренных
классификация Соколова. Она строится на нескольких основаниях: автор использует
одновременно и портрет героев, и функциональные особенности персонажей, и
уровень, на котором действует герой, что, как нам кажется, позволяет создать
более или менее объективную картину.
Относительно портрета все так же неоднозначно.
Даже когда исследователи сходятся во мнении о способе изображения, они все же
по-разному трактуют его выбор. Один и тот же способ А. Вулис считает выражением
соотнесенности героев с предыдущей историей литературы, утверждением их некоей
«историчности», а П.В. Палиевский и В.М. Акимов свидетельством того, что герои
не имеют ничего собственного и, следовательно, не существуют вовсе, а лишь
отражают пагубные свойства человека вообще и человечества в целом.
Теперь суммируем некоторые собственные
наблюдения.
Галерея персонажей такого сложного,
неоднозначного, спорного романа как «Мастер и Маргарита» выглядит неоднозначно,
насыщенно, объемно и красочно.
Разнообразие характеристик, рассыпанных в
тексте, поражает.
Целенаправленное, концентрированное рассмотрение
портретной галереи романа рождает новые мысли.
За ключевые основания для систематизации мы
взяли: количество портретных характеристик одного и того же героя в тексте и
изменяемость (или неизменность) этих характеристик.
У нас получилась следующая схема:
Рассмотрим получившуюся структуру на примерах.
Портреты, упоминаемые
однократно, характеризуют следующих героев:
Алозий Могарыч: «растерянный и очень близкий к умоисступлению гражданин в одном белье,
но почему-то с чемоданом в руках и в кепке», «от страху человек этот трясся и
приседал».
Аннушка-чума:
«как змея выскользнула из-за двери», «пала животом на площадку и стала шарить»,
«глаза эти горели совершенно волчьим огнем».
Анна Ричардовна: «красавица», «весь подбородок Анны Ричардовны был вымазан губной
помадой, а по персиковым щекам ползли с ресниц черные потоки раскисшей краски»,
«распялив совершенно потерявший всякие очертания рот, завыла».
Мнимый иностранец в торгсине: «низенький, совершенно квадратный человек,
бритый до синевы, в роговых очках, в новенькой шляпке, не измятой и без
подтеков на ленте, в сиреневом пальто, лайковых рыжих перчатках», «висящие щеки
и бегающие глаза», плешивая голова.
Человек, входящий в Грибоедов перед Коровьевым и
Бегемотом: «пропустили какого-то писателя
в сером костюме, в летней, без галстуха белой рубашке, воротник которой широко
лежал на воротнике пиджака и с газетой подмышкой».
Эти портреты призваны дать нам исчерпывающую
информацию о персонаже. Кто ж виноват, что таким скудным багажом сия персона
исчерпывается? У нас не возникает никаких сомнений относительно душевных и
нравственных качеств женщины, которая змеей выскальзывает из-за двери, да еще и
глаза ее горят волчьим огнем. Или тот самый писатель, серый и обыденный, как и
его костюм, вся писательская сущность которого заключается в удостоверении.
Заниматься делом он не собирается – он газетку почитает.
Герои, чьи портреты
повторяются дважды, но не изменяются:
Арчибальд Арчибальдович: «черноглазый красавец с кинжальной бородой и во фраке» (в начале
романа) - «белая фрачная грудь и борода
флибустьера» (перед пожаром в Грибоедове).
Левий Матвей: «был черен, оборван, покрыт засохшей грязью, смотрел по-волчьи
исподлобья» (в разговоре с Пилатом) – «вышел
оборванный, выпачканный в глине мрачный человек в хитоне», «исподлобья
недружелюбно глядя на Воланда» (в финале на Воробьевых горах).
Почему встреча с нечистой силой не оказывает на
этих героев влияния? Им все «как с гуся вода», тогда как для многих товарищей
эта встреча стала роковой и, в прямом смысле слова, свела их с ума. Можно ли
сказать, что они достаточно здравомыслящи, чтобы принять «невозможные» события
как нечто само собой разумеющееся?
Герои, чьи портреты
повторяются дважды и изменяются:
Финдиректор Римский: «как будто еще более похудел и постарел, а глаза его в роговой оправе
потеряли свою обычную колючесть, и появилась в них не только тревога, но даже
как будто печаль» (с Варенухой, после исчезновения Степы Лиходеева) – «этот трясущийся от страху, психически
расстроенный седой старик, в котором очень трудно было узнать прежнего
финдиректора», «с трясущейся головой» (после встречи с Геллой и Варенухой,
ставшим вампиром).
Степа Лиходеев: «с опухшей, покрытой черной щетиною физиономией, с заплывшими глазами,
в грязной сорочке с воротником и галстуком, в кальсонах и носках» (утро
перед появлением Воланда) – «молодой
гражданин, дико заросший щетиною», «с воспаленными и испуганными глазами», «в
папахе, в бурке поверх ночной сорочки, в синих ночных кожаных новеньких, только
что купленных туфлях» (по возвращении из Ялты).
К этому ряду относятся герои, на которых
по-разному подействовала встреча со свитой Воланда. Для абсолютного большинства
она закончилась свиданием с доктором Стравинским. Легко было бы назвать этих
персонажей слабыми, не справившимися с жизнью, которая оказалась куда
интереснее, чем они предполагали, и не уложилась в установленные рамки. Но пока
мы не делаем выводов. Можно ли считать их «наказанными» Воландом? Справедливо
наказанными? За филистерство, обыденность, ограниченность – или причина иная?
Повторяющиеся, но не
изменяющиеся портреты принадлежат свите Воланда и
ему самому. Их портреты очень подробны, наполнены многочисленными живописными
деталями. Но к концу романа мы можем наизусть пересказать, как выглядел каждый
из этих персонажей. Это обусловлено именно тем, что раз от раза портрет не
меняется, он статичен. Только в финальном полете, когда герои покидают Москву,
их облик преображается. Но он не эволюционирует, а меняется коренным образом –
«все обманы исчезли».
Что же получается? Московские их лица
действительно были только маски? Перед нами нечисть - эти герои не живы, иначе
их бы не величали нежитью. Конечно, они и не мертвы, но могут ли изменения
коснуться их? Им сотни, тысячи, а в случае Воланда вообще страшно предположить
сколько лет. Человеческому глазу не доступно увидеть эти перемены, даже если
они есть. Мы видим горы, моря и целые континенты. Мы знаем, что они меняются,
но нам, со всей мимолетностью нашей жизни, не дано воочию увидеть движение
материков.
Повторяющиеся и
изменяющиеся портреты.
На данный момент мы обнаружили три таких портрета
– это Иван Бездомный, Понтий Пилат и Маргарита. Перемены во внутреннем
состоянии героев отражаются в их жестах, мимике, взгляде, движениях.
Рассмотрим это положение на примере Ивана
Бездомного. Проследим его облик от начала описываемых событий до конца.
Итак: «плечистый,
рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылке клетчатой кенке –
был в ковбойке, жеваных белых брюках и черных тапочках», «бойкие зеленые глаза»
(на Патриарших прудах);
«полосатые
кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек», «он был бос, в
разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была
приколота бумажная иконка со стершимся изображением неизвестного святого, и в
полосатых белых кальсонах», «правая щека Ивана Николаевича была свежее
изодрана» (таким видят Ивана завсегдатаи Грибоедова);
«он увидел
лежащего на кровати, побледневшего и осунувшегося молодого человека, с глазами,
в которых читалось отсутствие интереса к происходящему вокруг, с глазами, то
обращавшимися куда-то вдаль, поверх окружающего, то внутрь самого молодого
человека», «равнодушие чувствовалось и во взгляде Ивана и в его интонациях» (после посещения мастером, в больнице Стравинского);
«человек лет
тридцати, тридцати с лишним», «рыжеватый, зеленоглазый, скромно одетый
человек», «и возвращается домой профессор уже совсем больной», «проснется с
мучительным криком, начнет плакать и метаться» (после всего произошедшего).
В конце романа перед нами предстает уже иной
герой, иное даже его имя – Иван Николаевич Понырев. Произошедшее не прошло
бесследно. Герой эволюционировал. Он уже не «поэт», пишущий «дурные стихи».
Теперь он – «сотрудник Института
философии и истории, профессор». Почему же он болен каждое полнолуние?
Этого пока сказать не беремся. Но кажется уместным привести здесь поговорку:
«многие знания – много печали».
Возможно, только героев, входящих именно в этот
класс, и будет справедливо считать живыми. Ведь жизнь не мыслима без движения и
развития, эволюции. Жизнь немыслима в статике.
В дальнейшем этот вопрос мы рассмотрим
подробнее.
Мы далеки от выводов и не претендуем утверждение
истины. Ответов нет, вопросы множатся. Мы в поиске, на зыбкой, непредсказуемой
дороге, но тем увлекательнее путь.
_______
1. Акимов В.М. Свет
художника, или Булгаков против дьяволиады - М.: Народное образование, 1995. -
С. 31-48.
2. Виноградов И.И. Завещание
мастера // Москва. - 2004. - №11. - С. 43 - 74.
3. Виноградов И.И. Завещание
мастера // Москва. - 2004. - №11. - С. 43 - 74.
4. Скорино Л. Лица без
карнавальных масок// Вопросы литературы. - 1968. - №6. - С. 76 - 80.
5. Соколов Б.В. Роман М.
Булгакова «Мастер и Маргарита». - М.: Наука, 1991. - С. 22 - 56.
6. Соколов Б.В. Роман М.
Булгакова «Мастер и Маргарита».- М.: Наука, 1991. - С. 22 - 56.
7. Вулис А. Роман М.
Булгакова «Мастер и Маргарита». - М.: Художественная литература, 1991. - С. 109
- 201
8. Акимов В.М. Свет
художника, или Булгаков против дьяволиады. - М.: Народное образование, 1995. -
С. 31 -48.
9. Акимов В.М. Свет художника,
или Булгаков против дьяволиады. - М.: Народное образование, 1995. - С. 31 - 48.
10. Вулис А. Роман М.
Булгакова «Мастер и Маргарита. - М.: Художественная литература, 1991. - С. 109
- 201.
11. Палиевский П.В. Пути
реализма. Теория литературы. - М.: Современник, 1974. -С. 188 - 196
12. Скорино Л. Лица без
карнавальных масок // Вопросы литературы. - 1968. -№6. - С. 76 - 80.
13. Андреев П. Беспросветье и
просвет // Литературное обозрение. - 1991. - №5. - С. 108 - 112.
Комментариев нет:
Отправить комментарий