Что ни скажи об интеллекте в России, все будет правдой. Или неправдой. Мы умны? Выше крыши. Набор доказательств привычен: территорию вон какую себе оттяпали, в космос летаем, немцев-французов побивали, когда другие не могли, Толстого с Достоевским весь мир читать заставили — на все это мозги надобны. Мы дураки? А как же. Главный наш сказочный герой Иван — он кто? Даже если его в царевича переименовать, дураком и останется. Блоху подкуем — и сломаем, умом крепки — да задним. Да и вообще от ума у нас, как известно, одно горе.
А может, мы умны, но как-то по-особому, по-нашенски, в какой-то перпендикулярной к понятию «интеллект» плоскости? Вот гоголевские помещики — интеллектуалами их не назовешь, но как они приспособлены жить, как быстро смекают свою выгоду, как устраивают свое существование, находят выходы из трудных положений.
Да и разве смогли бы мы осилить всю нашу нечеловеческую историю и все еще продолжать сохраняться в границах такой территории, если бы не были способны все время решать задачи, у которых, кажется, и решения-то нет? Причем решать их каким-то немыслимым способом. Помните бесчисленные анекдоты про «русского, немца и поляка»? У всех европейцев в таких анекдотах разное, но укладывающееся в границы логики поведение. У русского — полный абсурд, сапоги всмятку, чепуха. Но он же — и победитель. Так что же, умны ли мы? Или, как толстовская героиня, не удостаиваем быть умными, а живы и счастливы как-то иначе, в обход ума?
Говорить об интеллекте всей нации — то же самое, что о средней температуре по больнице; ее подсчеты ничего не объясняют. Но если эта средняя температура начнет падать и падение это станет ощутимым, видимо, все-таки встревожиться надо.
Есть ощущение, что средняя температура по нашей больнице падает. Об этом говорят многие коллеги, работающие в образовании. Все меньше фоновых знаний есть у детей. Все короче и проще те тексты, которые они могут прочесть, понять — и написать сами. Все хуже они запоминают.
С представлением об интеллекте связано представление о целом ряде мыслительных операций, доступных человеку: он должен уметь собирать, систематизировать и анализировать информацию, классифицировать, находить связи и закономерности. С этими операциями у нынешних школьников тоже все хуже, год от года.
Да, их ум все так же гибок и подвижен, они все так же, как и раньше, способны на острое словцо, они даже более ироничны, чем прежде. Но что-то стало происходить с пытливостью ума, с его глубиной и широтой. При сохранившемся природном любопытстве подростков к миру резко сузившееся знание (а главное — чувство) контекстов на глазах приводит к мыслительной беспомощности, разрывам в понимании. Все хуже получается отделять главное от неглавного, истинное от ложного, необходимое от случайного. Все больше интеллект подростка зависает, как компьютер.
Еще одно отчетливое — и по-видимому, общемировое, а не специфически наше — свойство современного подросткового интеллекта, которое стало проявляться и во взрослой среде. Главный тренд сегодняшнего дня — расслабляйся. Раньше знания приходилось добывать, усваивать, присваивать, переваривая внутри себя. Теперь — все добыто. И все хранится на удаленных серверах, в виртуальных облаках, обо всем можно узнать быстро и без труда. От тебя не требуется усилий по запоминанию и самих знаний, и даже того, где они лежат и как сгруппированы. Напрягаться — не надо. «Википедия» вызывается как джинн из бутылки — одним словом, простите, кликом. Вместе с дюжиной других, не менее интересных джиннов. Среди них, например, есть и сайты, на которых опубликованы решения всех домашних заданий. Всех!
Но ведь без труда не бывает движения. Энергия стремления не рождается из пустоты. Интеллект развивается только «усильным, напряженным постоянством». Кстати, неплохое определение образования как процесса — хоть и принадлежит Сальери.
Именно в проблему образования упирается в нашей стране проблема интеллекта. Ведь интеллект — это то, что можно и нужно развивать, что такому развитию поддается, а без него гибнет. Но для развития должна быть система, построенная именно на постоянстве подлинного усильного делания, система, в которой есть и не падает напряжение — интеллектуальное и творческое.
А может, мы умны, но как-то по-особому, по-нашенски, в какой-то перпендикулярной к понятию «интеллект» плоскости? Вот гоголевские помещики — интеллектуалами их не назовешь, но как они приспособлены жить, как быстро смекают свою выгоду, как устраивают свое существование, находят выходы из трудных положений.
Да и разве смогли бы мы осилить всю нашу нечеловеческую историю и все еще продолжать сохраняться в границах такой территории, если бы не были способны все время решать задачи, у которых, кажется, и решения-то нет? Причем решать их каким-то немыслимым способом. Помните бесчисленные анекдоты про «русского, немца и поляка»? У всех европейцев в таких анекдотах разное, но укладывающееся в границы логики поведение. У русского — полный абсурд, сапоги всмятку, чепуха. Но он же — и победитель. Так что же, умны ли мы? Или, как толстовская героиня, не удостаиваем быть умными, а живы и счастливы как-то иначе, в обход ума?
Говорить об интеллекте всей нации — то же самое, что о средней температуре по больнице; ее подсчеты ничего не объясняют. Но если эта средняя температура начнет падать и падение это станет ощутимым, видимо, все-таки встревожиться надо.
Есть ощущение, что средняя температура по нашей больнице падает. Об этом говорят многие коллеги, работающие в образовании. Все меньше фоновых знаний есть у детей. Все короче и проще те тексты, которые они могут прочесть, понять — и написать сами. Все хуже они запоминают.
С представлением об интеллекте связано представление о целом ряде мыслительных операций, доступных человеку: он должен уметь собирать, систематизировать и анализировать информацию, классифицировать, находить связи и закономерности. С этими операциями у нынешних школьников тоже все хуже, год от года.
Да, их ум все так же гибок и подвижен, они все так же, как и раньше, способны на острое словцо, они даже более ироничны, чем прежде. Но что-то стало происходить с пытливостью ума, с его глубиной и широтой. При сохранившемся природном любопытстве подростков к миру резко сузившееся знание (а главное — чувство) контекстов на глазах приводит к мыслительной беспомощности, разрывам в понимании. Все хуже получается отделять главное от неглавного, истинное от ложного, необходимое от случайного. Все больше интеллект подростка зависает, как компьютер.
Еще одно отчетливое — и по-видимому, общемировое, а не специфически наше — свойство современного подросткового интеллекта, которое стало проявляться и во взрослой среде. Главный тренд сегодняшнего дня — расслабляйся. Раньше знания приходилось добывать, усваивать, присваивать, переваривая внутри себя. Теперь — все добыто. И все хранится на удаленных серверах, в виртуальных облаках, обо всем можно узнать быстро и без труда. От тебя не требуется усилий по запоминанию и самих знаний, и даже того, где они лежат и как сгруппированы. Напрягаться — не надо. «Википедия» вызывается как джинн из бутылки — одним словом, простите, кликом. Вместе с дюжиной других, не менее интересных джиннов. Среди них, например, есть и сайты, на которых опубликованы решения всех домашних заданий. Всех!
Но ведь без труда не бывает движения. Энергия стремления не рождается из пустоты. Интеллект развивается только «усильным, напряженным постоянством». Кстати, неплохое определение образования как процесса — хоть и принадлежит Сальери.
Именно в проблему образования упирается в нашей стране проблема интеллекта. Ведь интеллект — это то, что можно и нужно развивать, что такому развитию поддается, а без него гибнет. Но для развития должна быть система, построенная именно на постоянстве подлинного усильного делания, система, в которой есть и не падает напряжение — интеллектуальное и творческое.
В нынешнем российском образовании нарастает вал имитационных действий. Планки понижаются, горизонты сужаются, необходимость интеллектуального усилия исчезает на глазах. Раньше нужно было уметь написать сочинение на шесть страниц — сейчас хватит 150 слов. А зачем больше? Зачем вообще учиться связывать слова? Зачем читать сложно организованные тексты, разбираться с разными семиотическими системами? Зачем учиться доказывать теоремы? Зачем заниматься устным счетом и учить химические формулы? Да и вообще — зачем учиться много? Ведь все уже доказано, написано, изучено.
Эти вопросы, говорящие об усталости взрослого мира, вдруг начинают задавать тон в образовании. Исходят они с самых верхов — и находят поддержку в низах. Чем меньше и проще, тем лучше всем. Потому что тоже — напрягаться неохота... Но ведь за этим всеобщим ослаблением тонуса маячат интеллектуальная кома и смерть.
Современная система образования не озабочена поисками рецептов для лечения болезни. Это заболевание — аутоиммунное. Поддержанием интеллектуального уровня занимаются в отдельных точках, в небольшом количестве учебных заведений по всей стране. Там еще стараются держать планку, там стремятся приучить детей работать и получать удовольствие от интеллектуального труда. Потому что гораздо важнее самих знаний то желание, та жажда, которые ведут человека к их добыче. Эту жажду надо поддерживать, не насыщать — обострять. Это желание надо постоянно разжигать.
Система образования не может вылечить сама себя, но и от общества ждать помощи трудно — образование копирует общество и болеет теми же болезнями.
Высокий интеллект нынче не в чести. Значит ли это, что он не потребуется завтра? Отнюдь нет. Поэтому, не отнимая ладоней со лба, не оставляя стараний, вопреки тому, что говорит и показывает Москва по всем своим телеящикам, давайте продолжать. Учиться и учить. Дарить друг другу радость познания. Хранить и передавать огонь. Это наша прямая обязанность. А время у нас именно такое — когда надо жить и исполнять свои обязанности. Цитата, кстати... Без «Википедии» вспомните откуда?
Эти вопросы, говорящие об усталости взрослого мира, вдруг начинают задавать тон в образовании. Исходят они с самых верхов — и находят поддержку в низах. Чем меньше и проще, тем лучше всем. Потому что тоже — напрягаться неохота... Но ведь за этим всеобщим ослаблением тонуса маячат интеллектуальная кома и смерть.
Современная система образования не озабочена поисками рецептов для лечения болезни. Это заболевание — аутоиммунное. Поддержанием интеллектуального уровня занимаются в отдельных точках, в небольшом количестве учебных заведений по всей стране. Там еще стараются держать планку, там стремятся приучить детей работать и получать удовольствие от интеллектуального труда. Потому что гораздо важнее самих знаний то желание, та жажда, которые ведут человека к их добыче. Эту жажду надо поддерживать, не насыщать — обострять. Это желание надо постоянно разжигать.
Система образования не может вылечить сама себя, но и от общества ждать помощи трудно — образование копирует общество и болеет теми же болезнями.
Высокий интеллект нынче не в чести. Значит ли это, что он не потребуется завтра? Отнюдь нет. Поэтому, не отнимая ладоней со лба, не оставляя стараний, вопреки тому, что говорит и показывает Москва по всем своим телеящикам, давайте продолжать. Учиться и учить. Дарить друг другу радость познания. Хранить и передавать огонь. Это наша прямая обязанность. А время у нас именно такое — когда надо жить и исполнять свои обязанности. Цитата, кстати... Без «Википедии» вспомните откуда?
Комментариев нет:
Отправить комментарий