1 мая (19
апреля) 1836 года в Александринском театре состоялась премьера комедии
"Ревизор". Идею пьесы, утверждал Гоголь, ему подсказал Пушкин, однако
деталей этого происшествия не поведал. Ульяна Волохова вспомнила
случаи, когда писатели и их близкие сохраняли для потомков истории
возникновения замысла будущего произведения, и постаралась найти
наиболее обстоятельные рассказы о том, из какого сора выросла классика
русской литературы
Островский
«Дубровский»
«Дубровский»
Александр Пушкин
Нащокин рассказывал Пушкину про одного
белорусского небогатого дворянина по фамилии Островский (как и назывался
сперва роман), который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из
именья и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить, сначала
подьячих, потом и других. Нащокин видел этого Островского в остроге.
Источник: Петр Бартенев "Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей", 1851-1860 годы
престарелый отец
«Капитанская дочка»
«Капитанская дочка»
Роман мой основан на предании, некогда
слышанном мною, будто бы один из офицеров, изменивших своему долгу и
перешедших в шайки пугачевские, был помилован императрицей по просьбе
престарелого отца, кинувшегося ей в ноги. Роман, как изволите видеть,
ушел далеко от истины.
Источник: письмо Александра Пушкина цензору Петру Корсакову, 1836 год
ружье
«Шинель»
«Шинель»
Николай Гоголь
Однажды при Гоголе рассказан был канцелярский
анекдот о каком-то бедном чиновнике, страстном охотнике за птицей,
который необычайной экономией и неутомимыми, усиленными трудами сверх
должности накопил сумму, достаточную на покупку хорошего лепажевского
ружья рублей в 200 (асс.). В первый раз, как на маленькой своей лодочке
пустился он по Финскому заливу за добычей, положив драгоценное ружье
перед собою на нос, он находился, по его собственному уверению, в
каком-то самозабвении и пришел в себя только тогда, как, взглянув на
нос, не увидал своей обновки. Ружье было стянуто в воду густым
тростником, через который он где-то проезжал, и все усилия отыскать его
были тщетны. Чиновник возвратился домой, лег в постель и уже не вставал:
он схватил горячку. Только общей подпиской его товарищей, узнавших о
происшествии и купивших ему новое ружье, возвращен он был к жизни, но о
страшном событии он уже не мог никогда вспоминать без смертельной
бледности на лице.
Источник: Павел Анненков "Н.В. Гоголь в Риме летом 1841 года", 1857 год
винокурня Пивинских
«Мертвые души»
«Мертвые души»
У моего дяди Пивинского было 200 десятин
земли и душ 30 крестьян и детей пятеро. Богато жить нельзя, и
существовали Пивинские винокурни. Тогда у многих помещиков были свои
винокурни, акцизов никаких не было. Вдруг начали разъезжать чиновники и
собирать сведения о всех, у кого есть винокурни. Пошел разговор о том,
что у кого нет пятидесяти душ крестьян, тот не имеет права курить вино.
Задумались тогда мелкопоместные: хоть погибай без винокурни. А Харлампий
Петрович Пивинский хлопнул себя по лбу да сказал: "Эге! не додумались!"
И поехал в Полтаву, да и внес за своих умерших крестьян оброк, будто за
живых. А так как своих, да и с мертвыми, далеко до пятидесяти не
хватало, то набрал он в бричку горилки, да и поехал по соседям и накупил
у них за эту горилку мертвых душ, записал их себе и, сделавшись по
бумагам владельцем пятидесяти душ, до самой смерти курил вино и дал этим
тему Гоголю, который бывал в Федунках, имении Пивинского, в 17 верстах
от Яновщины; кроме того, и вся Миргородчина знала про мертвые души
Пивинского.
Источник: рассказ Марьи Анисимо-Яновской, дальней родственницы Николая Гоголя. Владимир Гиляровский "По следам Гоголя", 1902 год
лицо в окне
«Ася»
«Ася»
Иван Тургенев
Проездом остановился я в маленьком городке на
Рейне. Вечером, от нечего делать, вздумал я поехать кататься на лодке.
Вечер был прелестный. Ни об чем не думая, лежал я в лодке, дышал теплым
воздухом, смотрел кругом. Проезжаем мы мимо небольшой развалины; рядом с
развалиной домик в два этажа. Из окна нижнего этажа смотрит старуха, а
из окна верхнего — высунулась голова хорошенькой девушки. Тут вдруг
нашло на меня какое-то особенное настроение. Я стал думать и
придумывать, кто эта девушка, какая она, и зачем она в этом домике,
какие ее отношения к старухе,— и так тут же в лодке и сложилась у меня
вся фабула рассказа.
Источник: рассказ Ивана Тургенева по
воспоминаниям Натальи Островской, жены Андрея Островского.
"И.С. Тургенев в воспоминаниях современников", 1983 год
диван и стул
«Отцы и дети»
«Отцы и дети»
Главный материал мне дал один человек,
который теперь сослан в Сибирь. Я встретился с ним на железной дороге и,
благодаря случаю, мог узнать его. Наш поезд от снежных заносов должен
был простоять сутки на одной маленькой станции. Мы уж и дорогой с ним
разговорились, и он меня заинтересовал, а тут пришлось даже ночевать
вместе в каком-то маленьком станционном чуланчике. Спать было неудобно, и
мы проговорили всю ночь.
— А знал он, кто вы? — спросила я.
— Не знаю; вероятно, знал, но это его не
стесняло. Он не считал нужным скрываться ни перед кем. И ведь не
рисовался нисколько,— он был совершенно прост. К утру нам захотелось
спать. В комнате были диван и стул. Он предлагает мне лечь на диване. Я
начал было церемониться, а он говорит: "Да вы не церемоньтесь; ведь вы
на стуле не заснете, а я могу заснуть, как и когда хочу!" Я усомнился.
"Это, говорит, дело выдержки и воли. Вот увидите: через пять минут я
буду спать". Сел он на стул, сложил руки на груди, закрыл глаза и
действительно через несколько минут заснул. Он в Сибири, говорят, имеет
большое влияние на окружающих. Рассказывали мне о нем вот какую штуку:
там зачем-то надо было перенести на другое место какое-то дерево. Он
сказал, что может сделать это один. Ему не поверили; он перенес и после
этого долго болел. Будто бы подобными выходками он главным образом и
приобрел влияние.
Источник: рассказ Ивана Тургенева по
воспоминаниям Натальи Островской, жены Андрея Островского.
"И.С. Тургенев в воспоминаниях современников", 1983 год
дело Нечаева
«Бесы»
«Бесы»
Федор Достоевский
Одним из числа крупнейших происшествий моего
рассказа будет известное в Москве убийство Нечаевым Иванова. Спешу
оговориться: ни Нечаева, ни Иванова, ни обстоятельств того убийства я не
знал и совсем не знаю, кроме как из газет. Да если б и знал, то не стал
бы копировать. Я только беру совершившийся факт. Моя фантазия может в
высшей степени разниться с бывшей действительностию, и мой Петр
Верховенский может нисколько не походить на Нечаева; но мне кажется, что
в пораженном уме моем создалось воображением то лицо, тот тип, который
соответствует этому злодейству.
Источник: письмо Федора Достоевского Михаилу Каткову, 8 октября 1870 года
куст репейника
«Хаджи-Мурат»
«Хаджи-Мурат»
Лев Толстой
Вчера иду по передвоенному черноземному пару.
Пока глаз окинет, ничего, кроме черной земли,— ни одной зеленой травки.
И вот на краю пыльной, серой дороги куст татарина (репья), три
отростка: один сломан, и белый, загрязненный цветок висит; другой сломан
и забрызган грязью, черный, стебель надломлен и загрязнен; третий
отросток торчит вбок, тоже черный от пыли, но все еще жив и в серединке
краснеется. Напомнил Хаджи-Мурата. Хочется написать. Отстаивает жизнь до
последнего, и один среди всего поля, хоть как-нибудь, да отстоял ее.
Источник: дневник Льва Толстого, 19 июля 1896 года
самоубийство Исаака Левитана
«Чайка»
«Чайка»
Антон Чехов
Где-то на одной из северных железных дорог, в
чьей-то богатой усадьбе жил на даче Левитан. Он завел там очень сложный
роман, в результате которого ему нужно было застрелиться или
инсценировать самоубийство. Он стрелял себе в голову, но неудачно: пуля
прошла через кожные покровы головы, не задев черепа. Встревоженные
героини романа, зная, что Антон Чехов был врачом и другом Левитана,
срочно телеграфировали писателю, чтобы он немедленно же ехал лечить
Левитана. Брат Антон нехотя собрался и поехал. Что было там, я не знаю,
но по возвращении оттуда он сообщил мне, что его встретил Левитан с
черной повязкой на голове, которую тут же при объяснении с дамами сорвал
с себя и бросил на пол. Затем Левитан взял ружье и вышел к озеру.
Возвратился он к своей даме с бедной, ни к чему убитой им чайкой,
которую и бросил к ее ногам.
Источник: Михаил Чехов "Вокруг Чехова", 1933 год
сборник "Вехи"
«Жизнь Клима Самгина»
«Жизнь Клима Самгина»
Максим Горький
Эта книга затеяна мною давно, после первой
революции пятого-шестого года, когда интеллигенция, считавшая себя
революционной,— она и действительно принимала кое-какое фактическое
участие в организации первой революции,— в седьмом-восьмом годах начала
круто уходить направо. Тогда появился кадетский сборник "Вехи" и целый
ряд других произведений, которые указывали и доказывали, что
интеллигенции с рабочим классом и вообще с революцией не по дороге. У
меня явилось желание дать фигуру такого, по моему мнению, типичного
интеллигента. Этот тип индивидуалиста, человека непременно средних
интеллектуальных способностей, лишенного каких-либо ярких качеств,
проходит в литературе на протяжении всего XIX века. Этот тип был и у
нас. Человек — член революционного кружка, затем вошел в буржуазную
государственность в качестве ее защитника.
Источник: выступление Максима Горького на заседании редакционного совета издательства ВЦСПС, 1931 год
гранатовый браслет
«Гранатовый браслет»
«Гранатовый браслет»
Александр Куприн
Прототипами для некоторых действующих лиц
послужили члены моей семьи, в частности для князя Василия Львовича Шеина
— мой отец. <...> В период между первым и вторым своим
замужеством моя мать стала получать письма, автор которых, не называя
себя и подчеркивая, что разница в социальном положении не позволяет ему
рассчитывать на взаимность, изъяснялся в любви к ней <...>
Анонимный влюбленный, как потом выяснилось — Желтый, писал, что он
служит на телеграфе, в одном письме он сообщал, что под видом полотера
проникал в квартиру моей матери <...> И вот произошла развязка:
анонимный корреспондент прислал моей матери гранатовый браслет. Мой дядя
и отец, тогда жених моей матери, отправились к Желтому. <...>
Отец рассказывал мне, что он почувствовал в Желтом какую-то тайну, пламя
подлинной, беззаветной страсти. <...> Желтый принял браслет и
угрюмо обещал не писать больше моей матери.
Источник: Лев Любимов "На чужбине", 1963 год
«Смерть в Венеции»
«Господин из Сан-Франциско»
«Господин из Сан-Франциско»
Иван Бунин
Летом пятнадцатого года, проходя однажды по
Кузнецкому Мосту в Москве, я увидал в витрине книжного магазина Готье
издание на русском языке повести Томаса Манна "Смерть в Венеции", но не
зашел в магазин, не купил ее, а в начале сентября 1915 <...>
почему-то вспомнил эту книгу и внезапную смерть какого-то американца,
приехавшего на Капри, в гостиницу "Квисисана", где мы жили в тот год, и
тотчас решил написать "Смерть на Капри". <...> "Смерть в Венеции" я
прочел в Москве лишь в конце осени. Это очень неприятная книга:
немецкий писатель, купавшийся на Лидо, влюбился в мальчика, очень
красивого полячка, и умер в жаркой Венеции от холеры.
Источник: Иван Бунин "Происхождение моих рассказов" (газета "Литература и жизнь", 5 августа 1960 года)
могильный крест
«Легкое дыхание»
«Легкое дыхание»
Забрел я однажды зимой на одно маленькое
кладбище на Капри и натолкнулся на могильный крест с фотографическим
портретом на выпуклом фарфоровом медальоне какой-то маленькой девушки с
необыкновенно живыми и радостными глазами. Девушку эту я тотчас же
сделал мысленно русской, Олей Мещерской, и, обмакнув перо в чернильницу,
стал выдумывать рассказ с той восхитительной быстротой, которая бывала в
некоторые счастливейшие минуты моего писательства.
Источник: Иван Бунин "Происхождение моих рассказов" (газета "Литература и жизнь", 5 августа 1960 года)
светлое пятно
«Двенадцать»
«Двенадцать»
Александр Блок
Случалось ли вам ходить по улицам города
темной ночью, в снежную метель или в дождь, когда ветер рвет и треплет
все вокруг? Когда снежные хлопья слепят глаза? Идешь, едва держась на
ногах, и думаешь: как бы тебя не опрокинуло, не смело... Ветер с такой
силой раскачивает тяжелые висячие фонари, что кажется — вот-вот они
сорвутся и вдребезги разобьются. А снег вьется все сильней и сильней,
заливая снежные столбы. Вьюге некуда деваться в узких улицах, она
мечется во все стороны, накапливая силу, чтобы вырваться на простор. Но
простора нет. Вьюга крутится, образуя белую пелену, сквозь которую все
окружающее теряет свои очертания и как бы расплывается. Вдруг в
ближайшем переулке мелькнет светлое или освещенное пятно. Оно маячит и
неудержимо тянет к себе. Быть может, это большой плещущий флаг или
сорванный ветром плакат? Светлое пятно быстро растет, становится
огромным и вдруг приобретает неопределенную форму, превращаясь в силуэт
чего-то идущего или плывущего в воздухе. Прикованный и завороженный,
тянешься за этим чудесным пятном, и нет сил оторваться от него. Я люблю
ходить по улицам города в такие ночи, когда природа буйствует. Вот в
одну такую на редкость вьюжную, зимнюю ночь мне и привиделось светлое
пятно; оно росло, становилось огромным. Оно волновало и влекло. За этим
огромным мне мыслились Двенадцать и Христос.
Источник: рассказ Александра Блока о
том, как возник образ Христа в поэме "Двенадцать". Самуил Алянский
"Встречи с Александром Блоком", 1967 год
трамвай
«Заблудившийся трамвай»
«Заблудившийся трамвай»
Николай Гумилев
Я и сейчас не понимаю, как это произошло. Я
шел по мосту через Неву — заря и никого кругом. Пусто. Только вороны
каркают. И вдруг мимо меня совсем близко пролетел трамвай. Искры
трамвая, как огненная дорожка на розовой заре. Я остановился. Меня
что-то вдруг пронзило, осенило. Ветер подул мне в лицо, и я как будто
что-то вспомнил, что было давно, и в то же время как будто увидел то,
что будет потом. Но все так смутно и томительно. Я оглянулся, не
понимая, где я и что со мной. Я постоял на мосту, держась за перила,
потом медленно двинулся дальше, домой. И тут-то и случилось. Я сразу
нашел первую строфу, как будто получил ее готовой, а не сам сочинил.
Источник: Ирина Одоевцева "На берегах Невы", 1967 год
белый парусник
«Алые паруса»
«Алые паруса»
Александр Грин
У меня есть "Алые паруса" — повесть о
капитане и девочке. Я разузнал, как это происходило, совершенно
случайно: я остановился у витрины с игрушками и увидел лодочку с острым
парусом из белого шелка. Эта игрушка мне что-то сказала, но я не знал —
что, тогда я прикинул, не скажет ли больше парус красного, а лучше того —
алого цвета, потому что в алом есть яркое ликование. Ликование означает
знание, почему радуешься. И вот, развертывая из этого, беря волны и
корабль с алыми парусами, я увидел цель его бытия.
Источник: черновики Александра Грина к роману "Бегущая по волнам", 1925 год
чугунная плита
«Доктор Живаго»
«Доктор Живаго»
Борис Пастернак
Шел Б.Л. по улице и наткнулся на круглую
чугунную плиту с "автографом" фабриканта — "Живаго". Он и решил, что
пусть он будет такой вот, неизвестный, вышедший не то из купеческой, не
то из полуинтеллигентной среды; этот человек будет его литературным
героем.
Источник: Ольга Ивинская "Годы с Борисом Пастернаком", 1978 год
литературные негры Валентина Катаева
«Двенадцать стульев»
«Двенадцать стульев»
Илья Ильф и Евгений Петров
Это был мой брат, Валентин Катаев. Он в то
время тоже работал в "Гудке" в качестве фельетониста и подписывался
псевдонимом Старик Собакин. И в этом качестве он часто появлялся в
комнате четвертой полосы.
Однажды он вошел туда со словами:
— Я хочу стать советским Дюма-отцом.
Это высокомерное заявление не вызвало в
отделе особенного энтузиазма. И не с такими заявлениями входили люди в
комнату четвертой полосы.
— Почему же это, Валюн, вы вдруг захотели стать Дюма-пером? — спросил Ильф.
— Потому, Илюша, что уже давно пора открыть
мастерскую советского романа,— ответил Старик Собакин,— я буду
Дюма-отцом, а вы будете моими неграми. Я вам буду давать темы, вы будете
писать романы, а я их потом буду править. Пройдусь раза два по вашим
рукописям рукой мастера — и готово. Как Дюма-пер. Ну? Кто желает? Только
помните, я собираюсь держать вас в черном теле.
Мы еще немного пошутили на тему о том, как Старик Собакин будет Дюма-отцом, а мы его неграми. Потом заговорили серьезно.
— Есть отличная тема,— сказал Катаев,—
стулья. Представьте себе, в одном из стульев запрятаны деньги. Их надо
найти. Чем не авантюрный роман? Есть еще темки... А? Соглашайтесь.
Серьезно.
<...> Вскоре мы остались одни в
громадном пустом здании. <...> Сколько должно быть стульев?
Очевидно, полный комплект — двенадцать штук. Название нам понравилось.
"Двенадцать стульев". Мы стали импровизировать. Мы быстро сошлись на
том, что сюжет со стульями не должен быть основой романа, а только
причиной, поводом к тому, чтобы показать жизнь.
Источник: Евгений Петров "Из воспоминаний об Ильфе", 1940 год
гипсовый корсет
«Голова профессора Доуэля»
«Голова профессора Доуэля»
Александр Беляев
Идея романа возникла, когда он первый раз
лежал в гипсе. Весь его мир ограничивался стенами палаты и расстоянием
протянутой руки. Он не мог не только подойти к окну и выглянуть на
улицу, ему было не достать даже пальцев собственной ноги!.. А однажды,
когда ему на нос села муха, он вдруг подумал о том, что если бы у него
было только одна голова, он не смог бы прогнать даже эту муху... И хотя
роман "Голова профессора Доуэля" был написан много лет спустя, в нем
ожила муха, севшая на нос отрезанной головы.
Источник: интервью Светланы Беляевой "Смоленской народной газете", 2014 год
один день в лагере
«Один день Ивана Денисовича»
«Один день Ивана Денисовича»
Александр Солженицын
Я в 50-м году, в какой-то долгий лагерный
зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу
лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в
подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого
работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать
каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а —
рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы. Задумал я
так, и этот замысел остался у меня в уме, девять лет я к нему не
прикасался и только в 1959, через девять лет, сел и написал.
Источник: интервью Александра Солженицына для BBC, 1982 год
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2969419
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2969419
Комментариев нет:
Отправить комментарий