4
Нашли Скрябин жениха. Красивый парень, пушистый блондин.
Наша – лесная дикая, а он – сибирский. Дети разных народов. Ну примерно как
если бы наша Скрябин была армянка, как Наринэ, а котик как будто какой-нибудь
Айвар из Финляндии. Но Тинико же сказала как-то, что мир спасут смешанные
браки. Хороший котик. Ладный красавец. Мама уже все узнала про его семью.
Значит, хозяйка – врач-окулист, хозяин – инженер, квартира четырехкомнатная,
«Вольво» опять же… У котика свой угол, специальное дерево, где спать, переноска
последней модели. И врач у нашей пары оказался один и тот же, Серафим. Он же
Фима-Сэр.
Ночью маме снилось, что она считает приглашенные пары,
вспоминает, кого еще не позвали, и заказывает индюшатину на свадьбу. Теперь
ждем очередную «пришла-пору». Правда, у Скрябин никто не спросил, нравится – не
нравится, хочет – не хочет… Я вот думаю, возьмет она, подопрет лапой морду и
как завоет: «Не шей ты мне, ма-а-тушка, красный сарафа-ан, не вводи, родимая,
попусту в изъян».
Короче, так и случилось. Скрябин затребовала
романтических отношений ровно через месяц с того времени, как «пришла-пора»
первый раз.
– Интересно, – мама говорит, – как они его готовят?
Я подумала сначала, что с луком и специями… А мама
подумала, что его купают, вычесывают и наряжают. И песню поют.
Я сказала, что долго его что-то готовят. Сказала, может,
ему семейного психолога пригласили… Посадили кота на диван, напротив
психоаналитик сел, откашлялся, говорит ему:
– Мартын… (Его зовут Мартын, восемь лет – и ни разу!)
Слушай, Мартын… Э-э-э-э… Ты, Мартын, уже взрослый кот… Тебе пора знать… Бывают
обстоятельства в жизни… Эхм… Когда… Там… Мы сейчас пойдем в гости… Так ты… Там
одна…
Ну и подробности. А у Мартына – шок. А он ведь всю жизнь
ел, спал и любил хозяйкину старую кофту. Ну пока его отходили, отливали,
убеждали… Короче, сами были не рады.
Словом, все застеснялись, свернули его в букет, понесли
через двор. Мартын дрожит, никогда на улице не был, даже на балкон на ручках,
нежный. А такой красивый – весь в мехах серо-белых, глаза – крыжовники
раскосые, я бы и сама за него замуж вышла, кабы посвободней была.
Звонок в дверь. Вносят. Огромный, шампунем благоухает, с
серебряной цепью на груди. Наша меньше его в четыре раза. Долго прощались с
ним, целовали, тискали, как будто в армию отдают. Трогательно обнимали, шептали
на ухо…
Он такой солидный, мы к нему на «вы». Проходите,
откушайте… Разрешите представить вам, это наша кошка Скрябин.
Скрябин – книксен:
«С-с-с-сть…» – И хвостик набок кокетливо. (Понравился,
значит.)
Мартын растерян, аккуратно лапочки ставит, шаг тяжелый:
бум! бум! бум! Поел. Походил. Потом опять поел. Потом попил. Опять побродил. Мы
за ним всей семьей следом ходим. Скрябин – первая. Потом оба попали в детскую.
(Ну так мы ее называем, это моя бывшая комната, там мама сейчас студентов
обучает.) Мы двери закрыли и стали – а как же! – подглядывать.
Мартын огляделся, разрыдался, спрятался в диван и стал
требовать к маме. И так три дня! Утром его приносили, вечером забирали. Он
прямым ходом в диван и оттуда жаловался и плакал. Потом вылез, стал оскорблять
нашу кошечку:
«Уы-ы-ы-ы-ыв! Уыв-вы-ы-ы-ы-ы!!! Уыва-а-а-а-ай!!!»
Бедная кошка побежала в спальню и там описалась от
страха.
Потом я забрала Скрябин к себе, у нас есть два знакомых
кота из хороших семей. Один, рыженький весь, вроде и согласный был, зашел,
перекусил, рыгнул Скрябин в лицо – ну чисто пьяный матрос… Лапы потер, мол, ну?
Чево?! Пошли?!
А Скрябин на него шипеть, мол, гопота тут вообще!
Наваляла ему по морде как следует.
Словом, стали давать кошке капли. Она, разочарованная в
любви, успокоилась.
5
Кошка Скрябин смотрела кино.
Какое-какое… Конечно, не дешевые сериалы, где
консервированный смех или девушка из провинции, которая теряет в столице веру в
любовь, в мужчин, зато приобретает опыт, счет в банке и уже потом мстит всем
обидчикам, расчетливо и последовательно, как граф Монте-Кристо. Нет. Кошка
Скрябин смотрела приличное кошачье кино. Если за воспитание берется моя мама,
то уж поверьте, личность выйдет цельная, интеллигентная, добропорядочная и
образованная. (Я – исключение из правил. Как говорится, в семье не без меня.
Но, опять же, как говорится, исключение только подчеркивает правило.) Кошке
Скрябин показывали специальное воспитательное кино, где мышки, рыбки, бабочки и
звуки.
Мама усадила Скрябу себе на колени и радостно сообщила:
«Сейчас, Мурочка, тебе будет сюрприз». Скряба сразу поняла, что надо уносить
лапы, потому что – знаем, едали – если сюрприз, значит, что-то будут совать –
то ли в пасть, то ли под хвост, то ли в уши. И засуетилась. Но мама придержала
Скрябин и приказала мне: «Включай!»
Я включила. Там забегало, запищало, затрепетало. Скрябин
ахнула и замерла. Такое абсолютно человеческое, сосредоточенное, несколько
тревожное внимание я видела только на одном лице.
У нас однажды был семинар по общественной дисциплине,
какой – не суть важно. У нас их было много, этих общественных дисциплин. И
преподаватель наш Иван Фаддеевич Хребет спросил: «Вопросы есть?» И все сначала
помолчали, это же иняз, какие вопросы по политэкономии, господи… Ну а я –
мастер спонтанной реакции – сказала, да, есть вопросы. Ну и весь семинар
мысленно сначала напрягся, а потом расслабился, чтобы получать удовольствие. И
я спросила: «Иван Фаддеевич, а правда ведь, вы настаивали на том, что всегда
надо выслушивать обе стороны». – «Да», – с опаской ответил Иван Фаддеевич
Хребет. «Ну тогда почему мы изучаем первоисточники апологетов коммунизма, а
первоисточники буржуазного национализма – нет, не изучаем. А?» Группа хоть и с
иняза, но все поняла и выдохнула: «Йоооооо…»
Иван Фаддеевич Хребет много раз бывал за границей,
поэтому был надрессирован быстро и четко реагировать на провокации
империалистов. И он, глазом не моргнув, но посуровев лицом, ответил, что
учебники по общественной дисциплине писали ученые с мировыми (мировыми – кто их
знал в мире, наших Сусловых, кроме СССР, Болгарии и одного-двух случайных наших
же резидентов в Монголии)… с мировыми именами. «Вы что, студентка Гончарова, им
не доверяете?»
«Отчего же, конечно, доверяю, – ответила я. – А почему мы
им не доверяем в случае с Марксом, Энгельсом и Лениным, что вынуждены
перепроверять написанное идеологами с мировым (!) уровнем по первоисточникам…»
Вот как раз тот внимательный настороженный недоверчивый
взгляд, это подергивание щекой и нервное бесконтрольное подмигивание глазом я и
вспомнила, когда увидела, как Скрябин расширенными круглыми глазищами смотрит в
монитор.
Недолго мы любовались. Скряба, которую невозможно даже
сфотографировать, если она не спит, на этот раз застыла и даже забыла лапку с
клавиатуры убрать – лапку положила туда и так сидела, втыкала мордой в экран. А
потом вдруг как вскочит, как забегает вокруг, в лица нам стала заглядывать –
мол, а это что-что? Растолкуйте и предоставьте быстро мне вот это загадочное,
что пищит. И ведь не дура – стала изгибаться, шею тянуть и за монитор
заглядывать. Под компьютер копать. А потом случилось быстро, дело техники –
прыг на клавиатуру, два шага – дилит, энтер. И все – кина нема. Я его, конечно,
достала из корзины, конечно. Но боимся, чтобы рефлекс не закрепился, чтобы
Скрябин схему не запомнила «дилит-энтер». Потом в корзину залезет. Так она и до
винчестера доберется… Это же Скрябин.
Так что кошка Скрябин получила новый опыт: она
обнаружила, что на этой планете, кроме нее, в этом враждебном таинственном
бесчувственном мире есть другие привлекательные особи, но и попутно сделала
небольшое открытие, что по ту сторону монитора жизни нет.
А через час после киносеанса Скряба поймала мышонка. Сначала
мы думали, что она, как всегда, тягает свою игрушку, чтобы мы бросали, а она
бежала, хватала и несла, чтобы мы опять бросали. Оказалось – живое мышА.
Мама говорит, что это или к холодам, или к тому, что наши
соседи затеяли наконец ремонт и с первого этажа к маме в квартиру сейчас
переберется все остальная живность – у них много есть.
P.S.
МышА отобрали и выгнали во двор.
6
Скрябин открыла для себя что-то новое.
Вчера мы застали ее неподвижно сидящей кувшинчиком
напротив зеркала на случайно оставленном там стуле.
Скрябин не сводила глаз со своего отражения. Она не
мурлыкала и не рычала, как тогда, когда видела чужих котов и кошек, она не
трогала отражение лапкой, она просто смотрела, иногда шевеля ушами и чуть-чуть
наклоняя голову то вправо, то влево. И была поглощена этим до кисточек на ушах.
Это было совсем не про нашу кошку: она ведь, если не
спала, все время была занята какими-то серьезными делами: играла с мышкой,
шуршала чем попало, ела, шкрябала в своем горшке, царапала обои, мрачно
рассекала по квартире в поисках кого укусить, точила когти на когтеточке и на
всех креслах и диванах квартиры, бежала по любому звуку смотреть, а чего это
там происходит и почему без нее, обследовала еще не обследованные, в основном
верхние, плоскости, а тут вдруг такая подозрительная неподвижность.
И до меня дошло: умница Скряба как-то поняла, что это
отражение. Она делала дело. Она сидела, любуясь собой.
Она отражалась.
Комментариев нет:
Отправить комментарий