На
рыбалку
Нет,
нельзя сказать, что Милик жил совсем уж без увлечений. Кроссворды разгадывать,
преферанс и Людочка Вишняк, очень даже симпатичное и непритязательное
увлечение.
Но
на его, Милика, новой работе есть курилка. И в этой курилке Милик узнал для
себя много новых и волшебных слов: поклевка, мотыль, мормышка, поплавок и еще
немало загадочного и манящего. В общем, через месяц он напросился на рыбалку.
Коллеги предупредили: ждем три минуты ровно, в 5.03 уезжаем.
Вот
с этим «ровно» у Милика были проблемы. Сам он не проснется ни за что. Разбудить
его некому. Кроме будильника и папы. Встать утром по будильнику – целый день
быть больным, дерганым, сердце заходится, а внутри екает от пережитого
утреннего страха, закрепленного еще в детстве и юности ежедневными подъемами в
школу и в институт.
Будильник
отпадает. Встать по будильнику – зачеркнуть такой значительный в его жизни
день.
Папа,
Марк Борисович, к изумлению Милика, легко согласился. Он всегда просыпался
когда нужно. И когда жена была рядом, и потом, когда они с Миликом остались
вдвоем. Ну да, он разбудит сына в полпятого утра. Конечно! На большое дело
идет! Первый в нашем роду. Конечно, разбудит. Но с условием. Отца Милик берет с
собой. Жизнь прожил – а на рыбалке ни разу не был.
Улеглись
пораньше. Милик – в своей комнате. Папа у себя.
Милику
не спалось. Было тревожно. А вдруг папа проспит?! Никогда не просыпал. А
сейчас, как назло, проспит. Тогда все! Позор! Ты мужчина или?.. Получается –
или. Засмеют! Придется уйти с работы. Уехать из города. Оставить все… Людочку…
Преферанс… Милика бросило в жар. На всякий случай он завел злополучный
будильник на 4.30 и на цыпочках, чтоб не разбудить папу, прошел в его комнату и
поставил часы на тумбочку рядом с кроватью.
Марк
Борисович спал плохо. А громкий цокот старых часов и вовсе разбудил его. Нет,
подумал он, раз Милик в их команде главный, пусть эта адская машинка стучит
ему. А он, Марк Борисович, и так проснется. Без будильника. Марк Борисович
тихонько перенес часы в комнату сына и поставил их на ночной столик.
А
Милик не спал. Он бдил! Ах хитрец папаша, шептал он, качая головой. Ах хитрец!
Напросился, а будильник ему подсовывает. Ему, главному выезжающему на рыбалку!
Возмущение не давало уснуть. Он терпеливо ждал. Через час Милик, злорадно
хихикая, перенес часы к отцу.
Ха-ха!
Как это в песне поется? «Если все не та-ак? Если все ина-а-че?» Да разве Марк
Борисович будет спать, хорошо зная своего сына? Марк Борисович – человек организованный,
цельный. И всегда все доводит до конца! И когда Милик еще корчился от смеха под
одеялом, на порог его комнаты вполз лазутчик. По-пластунски. Тихо. В пижаме.
Будильник он держал в высоко поднятой правой руке. Как связку противотанковых
гранат. Лазутчик сопел и шептал проклятья. Поставив будильник на столик сына,
Марк Борисович, ловко извиваясь, уполз.
Террорист!
Опасный! Обезумевший! Фанатик! Милик комкал в руках одеяло и шипел от
негодования. Хочешь рыбалку? Получишь! Ты получишь!
Милик
сел. Милик встал. Милик постоял. И вышел на балкон. Воображение рисовало ему
разные картины. Например. Приезжают его сотрудники, бывалые рыбаки, обветренные
сильные мужчины. А тут его папа… С рюкзаком, в панамке. А они сурово: мол, вы
кто? С кем? Мы вас не приглашали на наше большое опасное дело. А папаша хнычет:
вот, мол, я с Миликом. А Милик тут и скажет: «А будильник, папа?! Ты помнишь
будильник?!»
Конечно,
он возьмет папу на рыбалку. Он скажет: да ладно, ребята, берем его. А потому
что он, Милик, благородный человек, не то что…
Милик
перекипел. Успокоился. И решил – пора!
Так
бесплотны только тени предков на спиралях наших воспоминаний. Так бесшумны
только индейцы на тропе охоты.
«Получи,
Усама!!!» – Милик, не дыша, поставил часы на тумбочку и легко, по-оленьи
ускакал к себе. Спать.
Ровно
через час загремел будильник. Прямо в ухо Милику. Но, утомленный ночной
борьбой, он спал мертвым сном.
Что
касается папы, то он храпел так, что заглушил бы и сорок будильников.
Обоим
снилось одно и то же: как они подсекли и тащат из бурлящей воды огромную рыбу…
Димочка
Мой
двоюродный брат Димочка – человек редкостных талантов. Как говорила наша общая
бабушка: «Этот мальчик – это что-нибудь особенного». Каждый день он начинает
жизнь практически с нуля, и каждое утро он выходит из дому готовый к чему
угодно. И особенно к подвигам. Люди его любят. Но побаиваются. Даже его мама и
папа, которые к нему ближе всех.
Судите
сами.
Еще
в раннем детстве Дима задавал такие вопросы, которые могли поставить в тупик
любого. Ну вот, в частности, когда было ему лет пять, спрашивает он у мамы: а
зачем воду кипятят? Мама, не чувствуя подвоха, расслабившись даже где-то,
поглаживая сына по головке, отвечает, как ответили бы все, – мол, зачем-зачем,
чтобы убить микробов, сыночка. А сыночка погрузился в тяжкие раздумья, а потом
и говорит: «Хорошо, а куда трупы микробов деваются?»
И
все. И перестал чай пить. А заодно и молоко.
Действительно,
как это пить, если там трупы микробов плавают… Мама с ног сбилась, подняла по
тревоге кафедру вирусологии факультета биохимии нашего университета, всю
профессуру, чтобы выяснить – куда?! Куда деваются трупы микробов? Потому что
это вопрос жизни – угроза обезвоживания. А Дима и сегодня у нас не Илья
Муромец. А тогда вообще был прозрачным, одни уши. А поскольку он уже стал
задумываться и над тарелкой с его любимой рыбой или там варениками и по
сосредоточенности было видно, что Дима продумывает следующий вопрос, его мама
очень торопилась.
–
Але! Але! Это кафедра вирусологии?!
–
Кафедра вирусологии.
–
Позовите, пожалуйста, профессора!
–
Какого профессора?
–
Как «какого»?! Самого умного! – уточняет. – Самого умного по микробам! Это
вопрос жизни и смерти!!!
Через
некоторое время, после «прекратите хулиганить», «сумасшедшая какая-то», «вы не
даете нам работать», «мы вызовем милицию», Димина мама, – а она упорная, –
добивается, что к телефону подходит декан химфака Червинский Петр Юрьевич.
–
Здрасьте… – робеет Димина мама, но отступать некуда. – Скажите, пожалуйста,
куда деваются трупы микробов после кипячения? – уставшая, замороченная, она в
отчаянии: Дима уже стоит рядом с ней и дергает за фартук, и следующий вопрос,
как помидор на кусте, созрел и требует ответа.
Червинского
предупредили: какая-то странная угроза обезвоживания, сын – загадка,
отказывается пить…
–
Ну… – пространно объясняет Червинский. Что-то об оболочках, о полном
растворении…
–
Ага… Ага… – это Димочкина мама благодарно. – А теперь, если можно, я Димочку
позову, объясните ему, он лучше поймет.
Надо
отдать должное Червинскому – Димочка слушал с большим вниманием:
–
Умгу. Умгу. Поня-а-атно… – и в конце разговора: – Ну ладно.
Червинский
убедил Димочку, что пить безопасно. Ну так на то он и профессор.
С
тех пор родители всегда были начеку. И он таки не подкачал.
В
четвертом классе все получили домашнее задание на лето: или собрать гербарий,
или коллекцию бабочек, или вырастить что-нибудь живое. Димочка был хорошим
учеником. Задали – значит, надо выполнять. Естественно, протыкать булавками
бабочек он не стал, он же не садист, он – душа-человек, хоть и маленький.
Сушить листья между страницами толстых книг Димочке не разрешили родители. И он
решил вырастить что-нибудь живое.
Скорей
всего, учительница биологии имела в виду какое-нибудь растение, но Дима это
понял по-своему. Рано утром он пошел на рынок поискать, из чего можно вырастить
что-нибудь живое. И нашел. Стояла там большая дама в панаме из газеты «Труд» и
продавала гусят. Все они были желтые, пушистые, горластые, хулиганистые. А его,
Димочкин, гусенок сидел в сторонке, размышлял о чем-то, но когда увидел Диму,
верней, когда они встретились взглядами, гусенок приподнялся, будто встал на
цыпочки, и что-то пискнул. Они посмотрели друг на друга довольно, надо сказать,
оценивающе. Пригляделись. И потом Дима его купил. Совсем не торгуясь. За два
рубля.
Дома
он объяснил, что не мог не купить, потому что гусенок его окликнул. Как
окликнул, спросил Димочкин папа. А вот так: «Эй, Ди-ма…»
Ну,
это отдельная тема, как Диму с гусенком встретили родители в их малогабаритной
квартире пятиэтажного дома без признаков двора. Как гусенок начинал шуметь с
пяти утра…
Дама
в газете предупредила, что гусенка надо кормить крупой и рубленой травой. И
обязательно нужна чистая вода. Поставили ему на балконе и крупу, и траву. А в
уголок – воду. Гусенок набирал в клювик еду и мчался бегом к поилке – макать
еду в воду. Так и мотался вперевалку, растопырив желтые крылышки и припадая
белым брюшком к полу, от кормушки к поилке, от поилки к кормушке. Бегал-бегал,
пока Дима не догадался поилку поставить рядом с кормушкой.
Прошло
лето. Гусь вырос в красивую птицу с длинной шеей, ярко-красным клювом и
склочным характером. Первого сентября кто-то принес в школу бабочек и жуков,
кто-то – гербарий, кто-то – пыльную герань в горшке, а наш Дима принес живое
Домашнее Задание, выращенное им самим. Домашнее Задание вел себя
непосредственно: бегал по классу, хлопал крыльями, пачкал, но потом притомился
и сел рядом с Диминой партой. Правда, уроки все равно были сорваны, потому что
Домашнее Задание иногда подавал голос, причем в самых подходящих местах он
недовольно ворчал, весело гоготал или уютно покряхтывал, подремывая, а следом,
конечно, гоготал весь класс.
Учительница
не поверила, что Дима вырастил это живое сам; решила, что у Димы переходный
возраст и он захотел поиздеваться над учителями. Дима заработал свою двойку
прямо первого сентября, но домой пришел довольный, потому что его Домашнее
Задание отказались оставить в школе, в отличие от других летних домашних
заданий – гербариев, жуков, бабочек и горшков с цветами. Гуся отвезли к дедушке
на дачу, где он мирно жил, радостно встречая Диму по выходным.
Однажды
в восьмом классе Диме задали сочинение «Мои планы на будущее». А что
рассусоливать, подумал Дима, и написал: «Мои планы на будущее: вырасту, а там
посмотрим». И скажите, чем не план? А зачем обманывать, как другие, что он
хочет стать танкистом, когда он совсем не хочет? К тому же еще неизвестно, куда
этот танк заедет, если Димочка наш в него залезет…
Димочка
наш вообще патологически правдив. Когда-то ему сказали в фотоателье: сейчас
вылетит птичка. И где она, спрашивает Дима до сих пор. Ему же пообещали. Зачем
обманывать детей? Десятки поколений доверчивых маленьких дураков ждут,
восторженно глядя в объектив. И хоть к кому-нибудь она вылетела, эта птичка?
Диму не устраивает такой порядок в жизни. Он его переделывает. Лично для себя.
Искренность – его главное достижение, его главная победа над самим собой.
Вот
уже год он сдает тесты на право вождения автомобиля. Естественно, в течение
этого года, когда Дима с преподавателем выезжали на трассу, все красивые
девушки, старушки с кошелками, пьяные, собаки и коты договаривались, собирались
в одном месте, строились в колонны по два человека и три собаки и, дождавшись
Диминого автомобиля, организованно бросались ему под колеса. Дима останавливал
машину, выскакивал, размахивал руками и кричал: «Уйдите, уйдите!» Тащил их к
переходу, по дороге объясняя правила дорожного движения. С животными, правда,
было сложнее… Потом Дима решил поговорить с преподавателем. Как с человеком. По
душам. Мол, уважаемый Виктор Петрович, мы так давно с вами знакомы, вот уже
почти год, как вы принимаете у меня экзамен, так не в службу, а в дружбу: не
могла бы моя мама, пока я сдаю вам экзамен, бежать перед машиной и спихивать на
обочины людей, собак и куриц, которые так отчаянно лезут под колеса? А мама
согласна. Мама готова бежать.
Виктор
Петрович выразил свое несогласие в крепких выражениях. Поэтому по вечерам
Димина мама, все такая же беспокойная и озабоченная, обзванивает по поручению
сына всех наших знакомых и родственников, чтобы те утром не выходили на улицу и
переждали дома, потому что завтра Дима в очередной раз сдает экзамен на права…
Ой,
это не человек, наш Дима, – это чистое ненастье!
Звонит
вчера. Сообщает спокойно так: знаешь, у нас в городе был еврейский погром…
Представляете?!
Сказал и молчит. Я похолодела. У Димы же мама! И папа! И там же еще подруга
Димина, Наташа в очках! Под эту статью попадает со своей интеллигентной
внешностью! Мне воображение рисует картины – одна ужасней другой…
А
Дима на том конце провода телефонного: ты слышишь меня или не слышишь? У нас в
городе был еврейский погром!..
Я
мрачно-подавленно:
–
Та-ак, и кто инициатор?
–
Я! – спокойно отвечает Дима. – Инициатор – я.
Вот
тут я подумала, что все – конец света. О котором так долго говорили… Мой брат
Дима, искренний и патологически порядочный… Уточняю: Дмитрий Маркович, который
свято бездельничает в субботу, читает Тору и, наконец, что убедительнее всего,
работает в синагоге, устроил в своем городе еврейский погром!
–
Ты… Ты устроил еврейский погром?! – это я уже спрашиваю, практически потеряв
сознание.
–
Да! Я устроил грандио-о-о-озный еврейский погром, – наслаждается Дима
произведенным впечатлением. – Я. Побил. Антисемита. Здор-р-ровый такой мужик!
–
?..
–
Я подошел к нему. И ударил. По мо… по лицу.
–
А потом?
–
А потом побежал.
Вот
так мой двоюродный брат Дима, щуплый, невысокий Дима, с детским лицом и нежными
тонкими кистями рук, рискуя жизнью, такой драгоценной для нас для всех, а
особенно для его мамы и папы, живет каждый день.
И
каждое утро он встает и продолжает жить. Точно так же…
Комментариев нет:
Отправить комментарий