Читаем каждый день! Читаем на ночь глядя! Славомир Мрожек "Хочу быть лошадью" и другие рассказы

ХОЧУ БЫТЬ ЛОШАДЬЮ

Боже мой, как бы я хотел быть лошадью.
Как только я увидел бы в зеркале, что вместо ног и рук у меня копыта, а сзади хвост, и что у меня настоящая лошадиная голова — я сразу бы отправился в жилищный отдел.
— Прошу предоставить мне современную большую квартиру со всеми удобствами, — сказал бы я.
— Подайте заявление и ждите своей очереди.
— Ха-ха! — засмеялся бы я. — Разве вы не видите, что я не какой-то там серый человек? Я особенный, необыкновенный!
И сразу получил бы современную большую квартиру с ванной.
Я выступал бы в кабаре, и никто не мог бы сказать, что я не талантлив. Даже тогда, когда мои тексты были бы плохие. Наоборот.
— Для лошади это неплохо, — хвалили бы меня.
— Вот это голова, — восторгались бы другие.
Не говоря уже о выгоде, которую я извлекал бы из пословиц и поговорок: лошадиное здоровье, работает как лошадь, у лошади четыре ноги, и то спотыкается...
Разумеется, существование в лошадиной ипостаси имело бы и отрицательные стороны. Моим врагам я дал бы в руки новое оружие. Свои анонимные письма ко мне они начинали бы со слов: "Разве Вы — лошадь? Вы жалкий пони!"
Женщины бы проявляли ко мне интерес.
— Вы какой-то особенный, — говорили бы они.
Отправляясь на небеса, я, в силу факта, получил бы крылья и стал бы пегасом.
Крылатый конь! Что может быть красивее?

Памятник

Всемирный конгресс психоаналитиков принял решение возвести памятник Зигмунду Фрейду, открывателю психоанализа. Первоначальный проект предусматривал, что памятник, гранитный или бронзовый, будет изображать Фрейда в натуральную величину, а также две аллегорические женские фигуры. Одну из них, представляющую Подсознание, предлагалось усадить на его левом колене, другую, Сознание, - на правом.

Возникли сомнения относительно того, что будет делать Фрейд со своими руками. Не с правой, ибо было ясно, что правую руку он должен держать на голове Сознания. А вот относительно того, куда ему девать левую руку - ту, что со стороны Подсознания, - мнения разделились.

Вскоре, однако, эти разногласия отошли на второй план перед более важной проблемой. Было отмечено, что в композиции памятника недостает Надсознания. Так как Фрейд не мог иметь третьей ноги, фигуру Надсознания поставили за его спиной.

Однако такая доминирующая позиция Надсознания, пусть даже научно верная - Сверхсознание должно доминировать над Сознанием и Подсознанием, - открыла глаза критикам проекта на недопустимое уравнивание Сознания и Подсознания. Ведь они сидели на одном и том же уровне, каждая фигура на колене, как и другая.

Тогда Подсознание сняли с колена Фрейда и положили к его ногам.

Теперь все стало на свои места. Подсознание, как ему и пристало, в самом низу, над ним Сознание, а Сверхсознание над ними обоими. Попутно сама собой решилась проблема относительно того, что должен делать Фрейд с левой рукой, той, что со стороны Подсознания.

Когда настал день торжественного открытия памятника, оказалось, что Фрейд почесывает себе голову. Разразился скандал, поскольку подобный жест выражает сомнение и даже озабоченность.

Памятник тут же снова закрыли, а позднее заменили абстрактной скульптурой, изображающей шар на кубе. Каждый усматривал в скульптуре то, что ему хотелось, а психиатрия могла и дальше беспрепятственно развиваться.

СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ

В одной далекой стране ожидались важные события. Следовало как можно скорее послать туда специального корреспондента, однако средства нашей газеты были для этого слишком скудны, поскольку у нас было мало читателей и, следовательно, мало денег. Читателей могло быть больше, а следовательно, и больше денег, если бы мы имели возможность иметь по всему миру специальных корреспондентов, но, чтобы это себе позволить, нам нужно было иметь больше денег, что, в свою очередь, было бы возможно, имей мы больше читателей.

- Посмотрим на ситуацию трезво, - сказал главный редактор на собрании редакционного коллектива. - Что может там произойти? Только две вещи. Либо усиление репрессий, либо демократизация. Если мы рискнем и сообщим или то, или другое, есть пятьдесят процентов вероятности, что попадем в точку и наш специальный корреспондент окажется прав. Итак, что мы выбираем?

Мы решили поставить на демократизацию. Наутро в нашей газете появилось сообщение нашего специального корреспондента, что в той далекой стране наступила демократизация режима. Наша газета была единственной, которая напечатала подобный материал. Все остальные газеты писали о репрессиях, очевидцами которых стали их специальные корреспонденты.

Настроение на собрании редакции царило мрачное.

- И что теперь? Придется давать опровержение.

- Ничего подобного! - воспротивился главный. - Повторим то же самое, только добавим подробности. Ослабление цензуры, частичная амнистия, большая открытость общества и тому подобное.

- Но ведь это будет такое же ложное сообщение!

- Всю ответственность я беру на себя.

Наутро нам звонили читатели и благодарили за оперативность информации. Сообщение о репрессиях, которое накануне поместили все другие газеты, оказалось неактуальным в свете новых фактов. В той далекой стране после репрессий наступила демократизация.

- Откуда ты мог знать? - допытывались мы у главного редактора.

- Ничего я не знал, просто я мыслю диалектически. Вначале могло случиться либо одно, либо другое, а дальше пойдет уже само собой.

- Значит, повторяем?

- Совсем наоборот. Завтра мы даем сообщение об обострении ситуации. На улицах танки, столкновения с полицией, в общем - все те дела.

Мы убедились, что он все правильно предусмотрел. В той далекой стране после демократизации начались репрессии. Мы начали понимать диалектику.

- Ага, значит, завтра демократизация? Послезавтра репрессии, затем демократизация, и так попеременно.

- Конечно. Я же говорил, что теперь проблем больше не будет. Нужно только быть внимательным, чтобы не ошибиться в очередности.

В качестве нашего специального корреспондента мы писали все более мастерски - раз о демократизации, раз о репрессиях. Мы всегда оказывались правы, и тираж возрастал. Теперь мы уже могли бы направить туда специального корреспондента, средств хватало, но зачем. Итак, все шло хорошо, только немного однообразно.

И тут нас собрал главный редактор.

- Что идет завтра? - спросил он.

Секретарь проверил по календарю.

- Репрессии.

- Выбросить.

- Но демократизация была вчера!

- Выбросить. Не будет ни репрессий, ни демократизации. Даем сообщение о тройном убийстве на сексуальной почве.

- Кто кого убил, как, где, когда?! - воскликнули мы хором. - Садомазохизм? Гомосексуализм? А может, кровосмесительство? И почему убийство тройное?

- Друзья, вы подтвердили мои предположения. Если уж вам надоела мировая политика, то что говорить о читателях. Мы стали им скучны, и тираж начинает падать. В связи с чем мы закрываем международный отдел и переходим на местный секс.

И он оказался прав. Но нам было жаль отзывать специального корреспондента. И писал он хорошо, и жил, что ни говори, в экзотической стране.